Анна Шафран в авторской передаче на «Первом русском» говорит о начатом в России эксперименте для бедных и богатых, подчёркивая: «О главном не говорят прямо».
Участники форсайт-проекта нарисовали столице России светлое цифровое будущее в 2050 году: нейроинтерфейсы, глубокая виртуальность, чипы в головах. Насколько реальны эти предсказания и что нас ожидает в цифровом будущем? Об этом в студии «Первого русского» ведущая Анна Шафран беседовала с социальным аналитиком, геостратегом Андреем Школьниковым.
Сегодня очень модными стали «форсайты» (от англ. foresight – «предвидение»). Вот и в Москве прошла масштабная форсайт-сессия «Москва-2050». Архитекторы, урбанисты, футурологи, социологи, а также – обратите внимание – представители профильных ведомств города обсудили, какой быть Москве через 30 лет.
Наше будущее нам сформируют
Результаты исследования опубликованы на сайте Комплекса градостроительной политики и строительства города, что придаёт им некую официальность, отмечает Анна Шафран.
Будущее, как известно, можно предсказывать, а можно формировать. И некоторые опубликованные комментарии участников форсайта говорят о том, что они рассчитывают именно на формирование будущего развития столицы в рамках указанных направлений.
Что же предлагают нам урбанисты и чиновники через 30 лет? Вот, например, заявление директора Центра урбанистики Сергея Капкова:
Есть основания полагать, что тенденция к гиперцентрализации России сохранится. Москва продолжит оставаться городом, куда съезжаются все. Только по официальным данным Росстата, в Москву и Московскую область каждый год переезжает около 200 тысяч человек. Москва продолжит увеличиваться в размерах и поглощать территории Московской области.
«Развитие транспортной инфраструктуры – внедрение скоростных поездов между городами – приведёт к тому, что города в радиусе 200 километров окажутся в зоне 30-минутной доступности от Москвы. Тула, Калуга, Рязань, Тверь, Владимир могут войти в новую агломерацию Москвы. Эти города, сохранившие человеческий масштаб застройки (два-пять этажей), благоприятную экологическую обстановку по сравнению со старой территорией Москвы, станут наиболее престижными для жизни», – прогнозирует Капков.
Не самая радужная перспектива как для Москвы, которой, видимо, окончательно уготовано превращение в джунгли многоэтажных человейников, так и для других городов, куда хлынут соскучившиеся по человеческому масштабу застройки москвичи. Плюс засилье цифровых технологий – они будут буквально повсюду.
Эксперты полагают, что уже через пару десятилетий атавизмом будут ключи для замков, исчезнут привычные нам выключатели, которых мы касаемся. Повсеместным станет управление голосом, нейроинтерфейсы и другие альтернативные способы управления техникой. При этом трудности будут заключаться не во внедрении инноваций, а в освобождении от старых привычек.
Нейроинтерфейсы, значит, подчеркнула Шафран. Похоже, нам опять предлагают трансгуманизм и киборгизацию, причём эдак походя, как само самой разумеющееся. Ключи и выключатели исчезнут, нейроинтерфейсы появятся. А что такого?
Похоже, что единой позиции относительно того, какой будет Москва, у участников форсайта нет: кто-то предполагает суперурбанизацию, а кто-то – массовый отток людей из городов. А вот по поводу массового внедрения нейроинтерфейсов и массового ухода в виртуальную реальность разногласий практически нет.
Перед нами картина мира, которая необязательно состоится
Анна Шафран: Форсайты – это очень занимательная вещь, сейчас это очень модно стало. Если говорить о форсайте «Москва-2050», чего там больше – пожеланий участников или реальных прогнозов?
Андрей Школьников: Давайте чётко поймём, что все подобные мероприятия строятся по некому принципу: либо они превращаются в бессмысленную говорильню без какого-либо дальнейшего результата, либо «мастер игры», который проводит этот форсайт, задаёт некую канву. Как говорится, самый хороший экспромт – заранее подготовленный.
Обычно для таких мероприятий программа бывает написана заранее, а все участники всего лишь прокачивают, рассматривают основное заданное направление мысли – какие-то неучтённые факторы, уход в боковые направления. Но всё это будет происходить в рамках заданной концепции.
Ничего нового, ничего отличающегося от мейнстрима данного мероприятия пройти не может, поскольку те, кто собирает в итоге всё, что было сказано участниками, оставляют только нужное.
– Исходя из этого момента, попытаемся порассуждать о том, какое будущее реально нам готовят. Хочется надеяться, что это необязательно будет воплощено. Мы должны сделать пока главный вывод: перед нами предлагаемая картина мира, которая необязательно состоится.
Но если говорить конкретно о таком тренде, как урбанизация, на который работают очень серьёзные силы, действительно этот вектор взят уже вполне определённо, и по нему будут двигаться в ближайшее время? И насколько этот вектор отвечает вопросам национальной безопасности?
– Национальной безопасности это не соответствует никак. Если говорить о том, насколько этот вектор является нормальным и заданным, то во всём том, что мы услышали, нет никакого будущего. Те тенденции, та логика, те принципы, которые есть сейчас, линейно протянуты вперёд, но не более того. То есть у людей нет никакого понимания или попыток связать с будущим.
Скажем, города растут, и это происходит уже несколько столетий. И они исходят из того, что города продолжат расти, и эту линию закладывают дальше.
А потом они говорят: у нас будет цифровизация. Но тогда зачем надо расти городам? Ведь комфортно жить в небольших городах, тысяч в 100 населения, если у тебя нет необходимости приезжать на работу в офис, ты можешь работать удалённо. Зачем тогда человеку Москва с её постоянными пробками, где переезд из одной точки в другую – это целое путешествие?
Но нам отвечают: это всё неважно, мы берём несколько направлений, по каждому из которых эксперты расписывают то, что они видят. Одним говорят о том, как укрупняются города, другие рассказывают о цифровизации. А связать это воедино они не могут – зачем держать в голове такую сложную картинку?
– То есть даже при ближайшем рассмотрении одно с другим не очень бьётся?
– Личное присутствие имеет смысл в том случае, если вы делаете политическую карьеру, если вы вовлечены в управление государством, если у вас происходят какие-то совещания, требующие личного присутствия. Но это необходимо очень небольшому количеству людей.
Если мы говорим о цифровизации, зачем большие города? Так почему это происходит? Потому, что есть заранее заданная парадигма, что будут большие города, Россия превратится в несколько агломераций, а на этом всё. То есть взяли все предыдущие тренды и продолжили их в настоящем времени. Здесь нет будущего, здесь нет футурологии.
– То есть такой технический подход, чтобы просто оставаться модным, актуальным и быть в тренде? А с точки зрения науки и глубокой экспертизы вопросов возникает много.
– Конечно, если смотреть по градостроению, то идеи того, что мы будем переходить на небольшие города, комфортные для проживания, присутствуют. Но почему-то взят тренд на строительство человейников, на урбанизацию, на создание громадной агломерации, смысл которой в принципе непонятен. Зачем нужна эта скученность населения, если до любого райцентра можно будет доехать за полчаса?
Я понимаю, если бы мы говорили о Японии или о странах с высокой плотностью населения. Но в России громадные территории, населения не так много. Зачем нам забиваться всем в эти муравейники, получая очень некомфортный уровень жизни, и каждый день куда-то мигрировать?
Как мы видим, к прогнозам всё это не имеет никакого отношения. Просто люди планируют огромный объём инвестиций в строительство, в инфраструктуру, обосновали его и всё.
Мы планируем построить громадную дорогу. Зачем она нужна? А вот в будущем у нас есть прогноз, что по ней будут ездить очень много, и нам её будет не хватать. Давайте две такие дороги построим. Исходя из такого прогноза, обосновать можно любое строительство человейников, дорожной инфраструктуры, поскольку она вся будет оправдана в рамках прогноза к 2050 году.
Даже думать ничего не надо – берёшь любой пятачок и начинаешь строить. На вопрос «зачем?» отвечаешь, что в прогнозе написали, что надо.
Люди, которые что-то прогнозируют, даже не задумываются о том, что сейчас и у нас, и во всём мире серьёзный экономический кризис, что мы скатываемся в депрессию, что в любой момент может обвалиться «долина пирамид», куда спрятана избыточная ликвидность. И что с этим делать? Какие человейники?
Мы скатываемся в средневековые мистерии
– Сейчас очень популярен тезис о том, что в недалёком будущем в мире между собой будут конкурировать не страны, а именно города-мегаполисы, национальные границы будут постепенно стираться, национальные государства будут уходить в прошлое, и именно поэтому, чтобы успеть в предпоследний вагон или, наоборот, быть впереди планеты всей, мы просто обязаны заниматься урбанизацией.
Мне кажется, что здесь происходит подмена понятий или нас намеренно вводят в заблуждение, потому что сегодня, столкнувшись с пандемией и коронавирусом, мы видим эту данность, а с другой стороны – верим в сказки и собираемся идти по этому пути. Это какое-то полушизофреническое состояние.
– Сейчас мы видим полное отсутствие критического мышления и зарождение какой-то новой религии, в которой, скажем, вакцинирование является элементом каких-то «таинств». Конечно, мы говорим об этом карикатурно, но на фоне истории с пандемией и вакцинацией мы уже наблюдаем не учёных, профессоров или политиков, а каких-то жрецов, у которых есть одно мнение, и оно начинает доминировать.
Мы скатываемся в какое-то средневековье, отказываясь от научного мышления. Там, где нужно смотреть на науку, где нужна предсказательная сила, у нас ничего нет. Есть требования принимать на веру какие-то постулаты. И ведь это верующие люди. Только верят они не в Бога, а в какие-то постулаты и отказываются воспринимать что-либо другое.
– То есть перед нами жречество того самого «нового мира», у которого есть преданные адепты, а есть народные массы, которые надо каким-то образом в эту новую реальность встроить.
– Вот мы и наблюдаем очередную мистерию, которая была проведена в этом футурологическом мероприятии, где нам показали некое «таинство» по заранее расписанным канонам. Они все отыграли, как положено, показали, как нужно, выступили в качестве жрецов и сейчас они ищут себе последователей, которые поверят, что единственное будущее Москвы – это превратиться в мегаполис.
Надо понимать, что есть вариант будущего, где будут города-корпорации, но для этого варианта необходимо, чтобы в мире случилась очень важная вещь – должны полностью исчезнуть религии и национальности.
Главное – прибыль, остальное неважно
– И мы видим процессы, которые направлены на это.
– Да, но это процессы, это логика намерения, а логика обстоятельств говорит: ребята, идентичность национальная, идентичность религиозная важны и очень сильны. И в этом неспокойном мире люди пытаются обращаться к корням. Возрождение консерватизма – это оно и есть.
Некоторые народы уже сломлены. Какое-то время они могли бы простоять, как гнилые деревья в лесу. Но сейчас начинается ураган перемен, и эти народы будут сметены, они просто исчезнут в ближайшее десятилетие, потому что утратили связь с корнями, они готовы влиться в любую систему, где хорошо кормят.
В Западной Европе правые либералы и глобалисты добились того, что хотели, они уже почти сделали «новый Ганзейский союз». Не просто так эта тема всплыла – союз городов, основанный на чисто торговом принципе, где нет разделения на народы, на религии. Всё это неважно, главное – прибыль. Вот это они там строят. И мы это сейчас наблюдаем.
Самые худшие прогнозы начинают сбываться
– Ещё одно интересное наблюдение. Человечество в конце XIX и в ХХ веках пребывало в полной уверенности, что технологии, наука ведут к прогрессу сознания. Сегодня мы наблюдаем иную картину.
– Мы наблюдаем очень интересную картину. Несколько десятков лет назад у нас были условные технологи, позитивисты, научная фантастика, вера в то, что впереди прорыв. Разговор практически доходил до технологической сингулярности.
И ещё три-четыре года назад это были нормальные темы. Но с другой стороны поля находились ультраконсерваторы, которые говорили, что надо уходить в леса, вся цивилизация скоро погибнет.
А сейчас картинка изменилась. Сейчас те, кто был сверхпозитивистами, начинают тоже рассказывать ужасы о том, что мир гибнет, всё ухудшается. И у них тоже вместо научной фантастики, полётов к звёздам, «Мира полудня» появляются те же самые картины постапокалипсиса. Они говорят о том, что если сейчас не начать очень серьёзно менять весь наш мир, то мы все умрём.
То есть произошло смыкание представления о будущем как худшем варианте прошлого у позитивистов и самых ярых ретроградов. Это говорит о том, что у нас дичайший кризис, причём не только экономический, но кризис ментальный, духовный.
Пришло понимание того, что за счёт научно-технического прогресса улучшать жизнь людей больше нельзя, а значит, необходимо переходить к очень жёсткому самоограничению, практически до уничтожения цивилизации.
– До какой же степени самонадеян человек, если он считает, что может вокруг себя сформировать реальность по своему собственному усмотрению и в ней благополучно жить.
– Мы все формируем реальность, мы все наблюдаем окружающий мир через какую-то призму, и неизвестно, что существует, а что – только наше воображение.
Но, я полагаю, вы хотите сказать, что мир идей и мир вещей разошлись в разные стороны. Идеальное прочтение древнегреческого философа Платона – «реальный мир нас не интересует, идеи управляют всем миром, идеи всё формируют, достаточно придумать какую-то вещь, подумать о ней и начать двигаться – мы к ней обязательно придём».
Это идеалисты. По-русски это звучит так: волшебство приходит в мир. Мы придумали что-то, взмахнули руками, и туда появилась дорога. Им пытаешься объяснить, что достичь этого нам технологии не позволяют, но они этого не слышат.
Одна сплошная виртуальность. А где реальная картина мира?
– В фильме «Москва слезам не верит» был такой неприятный персонаж – оператор Рудольф, который в 1958 году прогнозировал, что скоро «ничего не будет – ни кино, ни театра, ни книг, ни газет. Одно сплошное телевидение». В 1979 году, когда вышел фильм, было очевидно, что Рудольф, мягко говоря, ошибся.
Не кажется ли вам, что многие нынешние футурологи уподобляются Рудольфу, прогнозируя наступление одной сплошной виртуальности, и не совсем осознают реальную картину мира?
– Они вообще не осознают. Вот то, что мы сейчас посмотрели и почитали о форсайте «Москва-2050», – это только короткое содержание. А ведь эти люди готовы часами рассказывать о своих красивых идеях, о том, как будет меняться мир, как новые поколения людей будут жить по 150-200 лет, как технологии будут увеличивать жизни.
Эти люди живут в своём мире, и у людей нет понимания истории, законов, по которым развивается и живёт человеческое общество, нет понимания психологии. Такого явления, как сопротивление социальным изменениям, в их представлении не существует. А ведь нужно смотреть не только на развитие технологий, но и на человеческий фактор. Нельзя пытаться людям причинять добро – они будут сопротивляться.
Будет ли нужна Москва в 2050 году?
В завершение программы Анна Шафран предложила ещё раз вернуться к документу, опубликованному на официальном сайте Комплекса градостроительной политики и строительства Москвы. Авторы задаются вопросом, будет ли нужен город в 2050 году:
Если к 2030-2040 годам будет достигнута высокая виртуальность, неотличимая от реальности, то вопрос о необходимости города возникнет снова. Большой город – это очень дорого, это огромные затраты на инфраструктуру, на коммуникации. Зачем обществу нести такие затраты, а человеку тратить огромную часть дохода на аренду или покупку жилья, если виртуальный мир доступен везде, где есть интернет?
И тут же они сами дают ответ на свой вопрос.
Во-первых, в условиях прозрачности Сети потребуется вести конфиденциальные переговоры только физически и в особых зонах, защищённых от наблюдения. Во-вторых, сохранится потребность в прямом телесном контакте при работе с людьми (в медицине, спорте, части индустрии развлечений и др.). В-третьих, сохранится потребность в уникальной городской среде и инфраструктуре. Наконец, физическое присутствие приобретёт ценность именно в силу его дороговизны – это будет признаком люкса.
Обратите внимание на последний тезис. Физическое присутствие станет признаком люкса. Как всегда, о самом главном не говорят прямо, о самом главном проговариваются. Нам предлагают создать дорогостоящую, насыщенную многочисленными гаджетами, нейроинтерфейсами и высокой виртуальностью среду обитания человека. А потом походя и между делом поясняют, что именно физическое присутствие станет признаком люкса и настоящей, серьёзной дороговизны.
То есть уже сейчас понятно, что виртуальность и гаджеты – это суррогат, это для бедных. А богатым – физическое присутствие. И возникает неизбежный вопрос: если сейчас этот люкс могут себе позволить абсолютно все, что же такое планируется сделать в будущем, чтобы массово загнать недостаточно богатых людей в виртуальность, оставив возможность наслаждаться физическим присутствием только для избранных?
Виртуальность – для бедных, настоящий мир – для богатых, про это говорится лишь в одном абзаце масштабного документа, но это самое главное в данном форсайте. И если сейчас мы все можем позволить себе ходить по улицам, общаться с друзьями, выезжать на природу, то нужно ли нам такое светлое цифровое будущее, очень напоминающее концлагерь?
Подумайте об этом.